|
|
| |
Пост N: 18
Рейтинг:
0
|
|
Отправлено: 31.05.07 15:12. Заголовок: Лариса Латынина
Лариса Семеновна Латынина за свою интереснейшую спортивную карьеру завоевала 18 олимпийских наград - девять золотых, пять серебряных и четыре бронзовые медали. Такой коллекции нет ни у кого в мире, ни в одном виде спорта. А прибавьте сюда ее медали чемпионатов мира, Европы, СССР!
Лариса Латынина: «Лучшая в истории»
Для большинства людей гимнастика - хобби, развлечение, отдых, зрелище, а для прославленной Ларисы Латыниной - судьба. Ее называют символом эпохи: только медалей разного достоинства - олимпийских, с чемпионатов мира, Европы и СССР - у нее более полутора сотен. Ее имя занесено в Книгу рекордов Гиннесса и в список выдающихся спортсменов, украшающий Зал олимпийской славы в Нью-Йорке, но вряд ли были бы эти победы возможны, если бы она не научилась достойно проигрывать. Именно это порою куда труднее. Особенно для сильного, амбициозного человека, признанного лидера...
Волю эмоциям Лариса Дирий (эту фамилию она носила в девичестве) дала только раз - на своих первых всесоюзных соревнованиях, куда 16-летняя гимнастка попала с командой украинских школьников, она получила за упражнения на перекладине ноль баллов. Как горько тогда Лора плакала!..
С тех пор ее слез не видел никто. Ни когда она уходила из киевского Политеха, признав, что не сможет совмещать серьезную учебу с тренировками в сборной, ни когда в результате интриг покинула по собственному желанию должность старшего тренера сборной СССР, ни когда второй, несуразный и непродолжительный брак распался, после того как посадили мужа...
Ироничная Лариса Семеновна любит называть себя «бабушкой русской гимнастики», хотя, судя по всему, она с куда большим удовольствием называла бы себя просто бабушкой и так же нежно, как свои цветы, растила любимых внуков. Увы, единственная дочь, которая 15 лет танцевала в ансамбле «Березка», встретила свою любовь на гастролях в Венесуэле. Как ни протестовало сердце, Латынина благословила это замужество, обрекшее ее на разлуку с самыми дорогими людьми. К своим 70-ти с хвостиком она поняла, что для женщины главное...
Днем мама была уборщицей, а ночью - истопником
- Лариса Семеновна, я хорошо представляю себе ваше послевоенное голодное детство. Вы же росли без отца - он, насколько я знаю, погиб под Сталинградом. Провинциальный Херсон, разруха, нищета, а вы идете заниматься... балетом. Почему в столь тяжелое, хмурое время вас неодолимо потянуло к прекрасному?
- Знаете, я и сама очень часто задавала себе этот вопрос. Трудно объяснить, почему меня приворожил именно балет, но с самого раннего детства мне очень нравилось двигаться, причем, под музыку. У меня сохранились старые-старые, потрепанные фотокарточки - на них я в детском саду в какой-то марлевой накидке отплясываю. Всегда, сколько себя помню, мне очень хотелось танцевать. Увы, в Херсоне возможности серьезно заниматься балетом не было, но... Сейчас уже не скажу, кто из девчонок повел меня в хореографическую студию, когда та открылась при Доме народного творчества...
- Занятия были платные?
- Да, и дорого стоили! Моя мама, работая днем уборщицей, а ночью истопником, получала 225 рублей. Из этих денег 50 рублей нужно было отдавать за уроки хореографии.
- Маме не жалко было?
- Не знаю, она мне этого не говорила, но платила исправно... Руководил нашей студией потрясающий, как мне на то время казалось, человек. Николай Николаевич Стессо, так его звали, говорил, что окончил Вагановское училище, танцевал когда-то в Мариинке, и с нами, малышами, - а нас в группе было, по-моему, человек 18 - он занимался на таком профессиональном уровне, что через полгода мы уже видели себя будущими балеринами. Во всяком случае, ни о чем ином я не мечтала... Увы, занимались мы всего год. Как оказалось, комнату при Доме народного творчества Николай Николаевич снимал. Из тех денег, что мы приносили, он платил пианисту и техперсоналу, чтобы поддерживать в помещении более-менее нормальные условия, но средств на все это не хватало. Наших родителей собрали и объявили: студия закрывается. Стессо ушел преподавать в клуб, где занимались уже взрослые девушки...
- ...и забрал вас с собой?
- Меня и еще одну девочку. В клубе репетиции были вечером, а после них крутили трофейные, американские фильмы. Конечно, мы не могли уйти, их не посмотрев. Один раз я пришла поздно домой, второй, и мама, женщина властная, сказала: «Все, больше балетом ты заниматься не будешь!»
- Неужели заподозрила что-то плохое?
- Просто боялась, но я ощутила радость движения и уже не могла без этого жить. Остальное - дело случая. Однажды в школе через стеклянную дверь спортивного зала увидела, как девочки делают под музыку вольные упражнения. Мне показалось, это сродни балету, и я попросила нашего преподавателя физкультуры Михаила Афанасьевича Сотниченко, который вел гимнастическую секцию, туда меня записать.
- Однажды, насколько знаю, в Херсон приехала великая танцовщица Ольга Лепешинская...
- Она выступала с отдельными балетными номерами, и один из них - «Слепая девушка», меня просто потряс. В этом танце было столько чувств! Я сидела, не дыша, не в силах оторваться от сцены, и мое маленькое сердчишко сжалось... Думала: как жаль, что прервались занятия хореографией. После представления я не могла просто так уйти, побежала к служебному входу. Дело было зимой, холод стоял жуткий, а я стояла и ждала, чтобы еще раз увидеть Лепешинскую «живьем»...
- Наверное, казалось, что она неземная, не такая, как все остальные...
- Да, но когда балерина наконец появилась, она потрясла меня еще больше, чем на сцене. Во время выступления я видела образ, движение, одухотворенность - искусство, а здесь вышла женщина с потухшими глазами, абсолютно выжатая, с забинтованными ногами...
- Маленькая, некрасивая...
- Да, небольшая такая, вся, как мне казалось, от холода съежившаяся. «Боже мой! - думаю. - Она же всю себя отдала нам, зрителям, от нее ничего не осталось». Этот шок запомнился мне на всю жизнь. Я поняла: если уж что-то делаю, как бы мне тяжело ни было, должна выдать все, произвести впечатление на тех, кто на меня смотрит. И, вы знаете, это давало свои результаты. Реагировали не только зрители, но и судьи, потому что они тоже люди.
Я не виновата, что Надя Команечи родилась не в Советском Союзе
- Лариса Семеновна, советский спорт - это звучало гордо, но была у его побед оборотная сторона. Чиновники безжалостно выжимали из людей медали, твердили, что, невзирая на обстоятельства, советский спортсмен должен быть первым в мире. Шло соревнование систем, и место не на верхней ступеньке пьедестала их не устраивало. Долгие годы вы посвятили спорту сначала как гимнастка, потом - в качестве главного тренера сборной Союза. Не возненавидели эту специфику советского спорта, которую прекрасно знали изнутри?
- Мне этот вопрос задают часто, но... Выступая, я занималась любимым делом, и потом, тренируя сборную СССР, продолжала им заниматься. Работала с полной отдачей, а то, что происходило вокруг... Для меня это было второстепенно - главное, что сделанное приносило результат. Если честно, мне повезло, что моим тренером был Александр Семенович Мишаков.
- Он ведь тренировал также семикратного олимпийского чемпиона Бориса Шахлина...
- Точно. Это был умнейший человек, который знал мой характер. Он видел, что по природе своей я - извините, что нескромно, может быть, скажу...
- ...вам можно...
- ...по натуре - во мне это с пеленок было заложено - я победитель, лидер! Если с мальчишками мчаться наперегонки, то обязательно должна была прибежать первая, если на дерево лезть, то выше всех, в учебе - в первых рядах. Может, это и помогло мне окончить школу с золотой медалью.
- Какая редкость для спортсмена!
- Александр Семенович знал мой характер и никогда на меня не давил. Если кто-нибудь из чиновников на эту тему с ним заговаривал, он замыкал это все на себе. Передо мной ставил только одну задачу: «Лариса, сделай так, как ты умеешь».
- Тем не менее, став главным тренером сборной, вы сполна ощутили чиновничий прессинг. Вам, в частности, предъявили счет за Олимпиаду в Монреале, где команда советских гимнасток завоевала «всего» три золотые медали... Не было за такую несправедливость обиды?
- (Пауза). Обида была, но не на функционеров, которые далеки от наших проблем и в гимнастике не разбираются, - задевали нападки чиновников, прекрасно знавших спорт. Управление гимнастики в то время возглавлял Юрий Евлампиевич Титов (я была у него в непосредственном подчинении), а заместителем председателя Спорткомитета был Анатолий Колесов, олимпийский чемпион... По борьбе, правда, но все-таки природу спорта он понимал. Мы вернулись из Монреаля с тремя золотыми медалями: одну выиграла команда и две - Нелли Ким. Если бы с таким урожаем российские гимнастки приехали сейчас из Афин, их бы считали героями, а тогда меня с одного собрания на другое таскали: почему проиграли абсолютное первенство? Понимаете, я не могла оправдываться. Единственное, говорила: «Ну я же не виновата, что Надя Команечи родилась не в Советском Союзе...» Такие девочки рождаются раз в несколько десятков лет, и тут ничего не сделаешь: она объективно была сильнее всех остальных.
Это была моя третья Олимпиада как тренера, и мы ее выиграли. За три олимпиады девочки, с которыми я работала, завоевали 10 золотых медалей, но... До меня доходили какие-то слухи. Недоброжелатели стали говорить: «Латынина устарела, ее методы и требования к гимнастике уже несовременны, она проповедует женственность и красоту...
- ...то, к чему в последнее время снова вернулись...
- ...а сейчас нужны трюки». Как говорил Юрий Евлампиевич, «нужно выполнять как можно больше элементов в единицу времени». Мне надоело все это выслушивать - я написала заявление и из Спорткомитета ушла. Четыре года работала в оргкомитете Олимпиады-80, занималась подготовкой и проведением соревнований по гимнастике.
- Если память мне не изменяет, помост вы покинули в 30 лет...
- В 32.
- А сейчас в каком возрасте девочки заканчивают выступать?
- Ну вот, Светлана Хоркина отпраздновала 25-летие и заявила, что уходит. И то на нее все ополчились: мол, слишком уж великовозрастная... Это была ее третья Олимпиада, а я на третью Олимпиаду в Токио поехала в 29.
- Скажите, в то время гимнастика была намного легче, чем сейчас?
- Когда я смотрю хронику, представляю, как реагировали бы на эти кадры совсем юные гимнастки, малышки. Они бы ахнули: «И это олимпийская чемпионка? Да мы же такое делали, когда начинали!» Но в наше время такие элементы только мы выполняли, больше никто в мире. Это во-первых! Во-вторых, нынешние юные гимнастки, наверное, и не подозревают, что вольные упражнения мы делали на голом паркете, а иногда даже на бетонном полу... И тренировались, и на соревнованиях выступали без ковра - тогда не принято было ничего подстилать. Потом появился тоненький коврик, еще года через два под него стали подкладывать сантиметровый войлок. Только когда последний раз в 32 года я выступала на чемпионате мира в Дортмунде, там в порядке эксперимента положили гимнастический помост - эдакий слоеный пирожок. Сейчас это внушительный пирог: когда по нему идешь, он весь под тобой пружинит... Всякий раз я думаю: «Боже мой, с каким удовольствием мы бы выполняли на нем и акробатику, и всевозможные прыжки, полеты». Все снаряды, естественно, совершенствуются, и подготовка сейчас идет совсем по-другому. Если мы разучивали какой-то сложный элемент, все зависело от тренера. Ему приходилось нами - а мы уже взрослые были! - буквально жонглировать, он переворачивал нас руками. Ни батутов, ни пороллоновых ям, ни видеомагнитофонов не было. Представьте, сидят две-три гимнастки, и тренер объясняет им причины какой-то ошибки, но одна схватывает быстрее, а другая никак не сообразит, что ей втолковывают.
Чемпионкой мира стала на четвертом месяце беременности
- Насколько помню, тогда гимнастки в основном были высокие, статные. Вы, Полина Астахова - «русская березка», как ее называли на Западе...
- ...Тамара Манина, Лида Калинина - все они за метр 62...
- Сейчас гимнасток такого роста практически не встретишь - все, как правило, маленькие...
- Нет, иногда встречаются... Светлана Хоркина, о которой я уже говорила, очень стройная и рослая девочка.
- Только уж больно худенькая, аж изможденная...
- Да, к последней Олимпиаде она очень похудела... Чересчур...
- Может, съемки для «Плейбоя» так повлияли?
- (Смеется).
- Лариса Семеновна, я знаю о совершенно потрясающем факте из вашей биографии: на чемпионате мира в Москве вы выступали будучи на четвертом месяце беременности. Не всякая спортсменка отважилась бы в такой ситуации биться животом о брусья... Каким бы вы ни были рисковым, отчаянным человеком, как ни хотели завоевать свое очередное золото, наверняка в голову закрадывались мысли о самосохранении, о будущем ребенке. Как вы вообще на такое решились?
- Дело все в том, что после Олимпиады в Мельбурне я очень серьезно болела. Простудилась на сборах в Узбекистане, где, как всегда, проявляла характер. Ребята играли в волейбол около горной речки, и иногда мяч падал в воду. Никто не хотел его доставать, потому что вода была ледяная, а я говорила: «Какие же вы мужчины?» - и прыгала за мячом. Словом, демонстрировала волю, забыв, что я женщина. Вот и докупалась - потом пришлось это расхлебывать. Началось воспаление, появилась очень большая опухоль. Почти два месяца я лежала в киевской клинике у знаменитого профессора Лурье. Слава Богу, все обошлось. Через год, за два месяца до чемпионата мира, снова пришла к профессору. Он улыбнулся: «У меня были серьезные сомнения относительно того, сможешь ли ты иметь детей. Рад, что они не подтвердились, поздравляю!» Я в слезы, а он удивился: «Почему же ты плачешь?» - «Через два месяца у меня чемпионат мира». Лурье вскинул брови: «А что тебе мешает? Выступай, ради Бога». - «Так будет же почти четыре месяца!» - всхлипываю. «Ну и что? У меня балерины в шесть месяцев танцуют».
- Кошмар!
- Доктор сказал: «Ты крепкая, у тебя и мышцы тренированные, и брюшной пресс. Я расскажу, как себя вести, когда снизить нагрузку...»
- Не брал Лурье грех на душу?
- Не знаю, но я ему поверила. На прощание профессор предупредил: «Никому ничего не говори, потому что (вот его слова) начнутся комиссии, советы. Сами напугаются и тебя напугают.
- Психолог!
- Конечно! Эти два месяца дались мне нелегко. Помню разговор с моей подружкой Тамарой Маниной (она двукратная олимпийская чемпионка, недавно отмечали 50-летие нашей дружбы). Когда перед открытием чемпионата мы разминались, я сказала: «Господи, так хочется закрыть глаза и открыть, когда все это уже закончится». - «И ты чемпионка мира!» - смеется Томка. «Да я об этом даже не думаю», говорю, а она: «Ну да, так я тебе и поверила». Но у меня действительно было такое состояние...
- Начался токсикоз?
- Тогда еще нет - он появился во второй половине беременности, тем не менее, все это не очень легко давалось...
- Неужели вы никому ничего не говорили? Даже тренеру?
- Ни одной живой душе! Тренер тоже ни о чем не подозревал, хотя потом, когда жена стала его стыдить: «Где же твои глаза были?», сказал: «Я знал, только никого в это не посвящал». В общем, разминаемся мы с Томкой, а у нас на брусьях, на верхних жердях, исполнялся мах и переворот. Я говорю выводящему тренеру Червяковой, которая выходила с командой на помост: «Антонина Ивановна, придержите меня, пожалуйста». Она с укоризной: «Лариса, ну когда же ты сама будешь справляться?» - «Не волнуйтесь, - отвечаю, - на оценку я все сделаю». То есть я все-таки себя страховала. Многие говорят, что гимнастки животом о снаряд ударяются. В то время брусья у нас были очень узенькие, не такие, как сейчас. Нынешние, по-моему, на полтора метра по ширине разводятся, а у нас был предел - 90 сантиметров, поэтому, когда мы подходили на большом махе к нижней жерди, всем казалось, что бьемся животами. В действительности же удариться животом о брусья трудно - об этом позаботилась природа... Она так создала женщину, что здесь (показывает
) по бокам торчат косточки, и сначала ты соприкасаешься с жердью косточкой, а это очень больно. Поэтому мы всегда принимали удар этим местом, а потом уже переходили на бедра. В общем, когда чемпионат мира закончился...
- ...и вы стали абсолютной чемпионкой...
- ...я тут же побежала звонить в Киев, Лурье. Увы, в клинике меня огорчили: неделю назад профессор скончался. Ни я, ни моя дочка так и не смогли сказать ему спасибо за благословение.
Великий спортсмен не должен роптать
- Вы родили здоровую девочку?
- Абсолютно!
- Легко?
- Не очень - помешал сильнейший токсикоз, но возник он не из-за гимнастики. Накануне в качестве гостьи меня пригласили в Латинскую Америку. В поездку отправились актриса Изольда Извицкая, я, представитель ЦК комсомола... Мы встречались с молодежью, ездили, рассказывали...
- Пропагандировали советский образ жизни?
- Да, в Чили и в Аргентине. В бытность спортсменкой я очень любила мясо, особенно с кровью, недожаренное, а в Латинской Америке это же коронное, культовое, можно сказать, блюдо. Весь месяц с удовольствием ела стейки с острым кетчупом, отвела там душу, а потом мне это аукнулось. Последние две недели я вспоминаю, как страшный сон. Давление было 220 на 160...
- У молодой девушки!
- Ну, относительно молодой - 24 года мне было. И давление высокое, и 9,9 белка в моче. Меня все время кололи, что только не делали. Положение было критическое... Вызвали моего супруга и сказали: «Если завтра состояние Ларисы не начнет улучшаться, приступим к стимуляции искусственных родов, и никто не знает, останется ребенок живым или нет». Слава Богу, Татьяна, видно, подслушала и родилась сама (смеется).
- В сборной всегда хватало девчонок, которые - при всем уважении к Ларисе Латыниной - тоже хотели стать олимпийскими чемпионками и чемпионками мира. Конкуренция, знаю, была жесткой: иногда первым номером на соревнования отправлялась Астахова, а вы ехали вторым, и, тем не менее, выигрывали золото. Скажите, эта конкуренция между гимнастками не перерастала во вражду, или вы умели аккуратно балансировать, оставаясь подругами?
- Мои основные конкурентки Тамара Манина, Полина Астахова и Соня Муратова (она немножко постарше) были примерно равны по силам. Настолько, что, выступая на 12-ти чемпионатах Советского Союза, я выиграла всего два.
- И то, по-моему, уже после олимпийских побед...
- Да, в 61-м и 62-м годах. Ничего удивительного - все девчонки были очень сильны. Только где-то сбой допускала, они тут же меня обскакивали, тут же! Может, помогало то, что мы с Александром Семеновичем правильно воспринимали поражения...
- Не делали из них трагедий?
- Абсолютно. После каждого проигранного соревнования искали, где и что упустили, в чем просчитались. Мы не искали виноватых, как многие российские гимнастки после Афин, не твердили во всеуслышание, что нас засудили, нам недодали...
- А их, вы считаете, не засудили?
- Российских девочек? Нет!
- По-вашему, все было объективно?
- Да, совершенно!
- А Немов? Разве не допустили по отношению к нему произвол?
- Думаю, Алексею просто не повезло в очередности выступлений. Если же говорить о его оценке... У каждого судьи были свои резоны: один поставил 9,7, другой - 9,75, кто-то - 9,8. Средняя оценка получилась между 9,7 и 9,8, и она, в принципе, справедливая, потому что в соскоке он допустил довольно приличный шаг. Его можно было наказать, но Немов работал третьим, и каково было видеть, как после него за более слабые, менее эффектные и не так уж идеально исполненные комбинации...
- ...ставили 9,8 и 9,85?
- Тут уж, конечно, наметился перекос.
- То есть несправедливость была?
- Здесь - безусловно! Я на трибуне сидела и восхищалась Алексеем, когда он вышел на помост и стал успокаивать зрителей. Немов поблагодарил их, сказал: «Еще пять человек должны выступать. Успокойтесь, пожалуйста, все нормально!»
- Русское великодушие и всепрощение?
- Да, это по-настоящему великий спортсмен! Великий спортсмен не должен канючить: «Ой, меня засудили!»
- И все-таки, возвращаясь к вашим отношениям с подругами по сборной. Они были со всеми нормальные или периодически какая-то вражда возникала?
- В нашей сборной вражды не было никогда. С кем-то мы дружили, с кем-то просто общались. Тамара Манина, моя подруга, человек очень взрывной... Под настроение она могла бросить: «Ну что там Латынина?! У нее и это не так, и то, а оценки всегда высокие. Шла бы лучше в легкую атлетику». А я, между прочим, действительно хорошо прыгала и бегала.
- Вы это прощали?
- Некоторые пытались нас поссорить, нашептывали мне: «Томка про тебя то говорила, это...» Но я понимала, что в порыве она могла брякнуть что угодно, а потом, в нормальных условиях, отходила... Мы с ней в одном номере жили, на пару обошли все театры, музеи, обсуждали книги. У нас много общего было...
Лучше терпеть от такой стервы, как Корбут, чем лишить команду яркой гимнастки
- Лариса Семеновна, перед вашими глазами прошла, в общем-то, вся история мировой спортивной гимнастики. Уже закончив выступать, вы наблюдали таких прекрасных гимнасток, как Людмила Турищева, Надя Команечи, Ольга Корбут, Лилия Подкопаева, Светлана Хоркина, - всех и не перечислишь. Кого из них, ваш взгляд, можно назвать идеальной, от Бога гимнасткой? Кто, по-вашему, номер один?
- Вы знаете, я всегда очень высоко ценила внутреннюю наполненность, когда на помост выходит не робот, а человек, который живет тем, что делает. Для меня первым номером была Наташа Кучинская, она доставляла столько радости, удовольствия... И тем, кто смотрел на нее в тренировочном зале, и тем, кто видел ее на соревнованиях. Совершенно неудивительно, что в Мехико ей присвоили звание «Невеста Мехико»: даже уступив золото чешке Вере Чеславской, она завоевала сердца мексиканцев. Была у нас еще одна очень талантливая девочка - Нина Дронова. Спортивный журналист Станислав Токарев как-то написал о ней большую статью, где назвал Нину «Моцартом гимнастики». Ей тогда было 13-14 лет. Дронова схватывала все на лету, как Команечи, была от природы одаренной, двигательно одаренной. Плюс ко всему еще и очень артистичной. К сожалению, она была склонна к полноте, а отказать себе в удовольствии поесть не могла... Это ее и сгубило.
- Я не могу не спросить вас об Ольге Корбут, которая расцветала в вашу бытность старшим тренером сборной. Потом она уехала в Соединенные Штаты, и теперь мы уже знаем нелегкие перипетии ее спортивной и личной жизни. Ольга дала несколько скандально известных интервью западной прессе, в которых рассказала о сексуальных домогательствах со стороны ее тренера. Она утверждала, что в советской сборной это система, что тренеры относились к гимнасткам как к производителям медалей, а не как к людям, личностям... Это правда или в тот момент в ней говорила какая-то застарелая обида?
- Я не во всем могу согласиться с Корбут, не считаю, будто замараны все советские тренеры, и уж совершенно не согласна, что это система! Если у Ренальда Ивановича Кныша, ее тренера, и впрямь была упомянутая наклонность...
- ...значит, была?
- ...то Ольга и другие гимнастки, которые постоянно работали с ним в Гродно, лучше об этом знают. На сборах мы ничего такого не замечали. Единственное, могу сказать, что по характеру своему Ольга, конечно, не подарок и в сборной я много от нее натерпелась.
- Но чемпионкам это простительно!
- Как старший тренер я всегда считала: лучше терпеть от такой стервы, как Корбут, чем лишить команду яркой гимнастки... Когда она выходила на помост, все прощалось. Это такой был полет, такая экспрессия...
- Зрители ее любили?
- Души в ней не чаяли. Особенно им нравилась Олина непосредственность. Помню, на показательных выступлениях в Америке она выполняла сложнейший элемент на бревне... Зрители ее ждали, и когда объявили Корбут и она вышла, стали кричать, хлопать. Ольга выполняла упражнение в шикарном настроении, потом сделала сальто и... упала. В конце она вот так села на маты - ноги врозь и сплюнула сквозь зубы: «Тьфу!»
- Детская непосредственность!
- Это была естественная реакция человека на падение... Зрителям такие вещи очень нравятся.
- Зал аплодировал?
- Не то слово - зрители просто неистовствовали!.. Другая ситуация сложилась на показательных выступлениях в Австралии. Там тяжело было: большая нагрузка, все уставали, и Ольга в том числе. И вот перед каким-то выступлением она сказала Ренальду Ивановичу: «Сегодня я выступать не буду». Он возмутился: «Как это? В афишах везде твое имя, зрители идут на Корбут». - «Не буду, я устала». Уж как он с ней разговаривал...
- Но хоть не бил?
- Не знаю, не видела... Она сидела, поджав ножки, на постеленном в коридоре паласе, и вдруг Кныш схватил ее за руку и потащил к моему номеру. Постучал, я открыла дверь. Он швырнул ее ко мне в комнату и сказал: «Делайте с ней, что хотите - я с этой девчонкой больше работать не буду».
- Что же вы с ней сделали?
- Мы потихоньку поговорили. Она поплакала, пожаловалась, что устала. «А ты сделай одно упражнение, - говорю. - Можешь немножко его облегчить. Это все-таки не соревнования, а показательные выступления, но ты должна появиться перед зрителями, потому что люди идут на тебя». Все это было сказано спокойным тоном...
Травма Лены Мухиной на совести ее тренера
- В истории спортивной гимнастики есть довольно-таки мрачная страница. Я имею в виду полученную накануне московской Олимпиады травму Елены Мухиной, которая с тех пор прикована к постели. Что вы об этом думаете? Я где-то читал, что ухаживает за несчастной только бабушка...
- Там сложная ситуация... Я регулярно у Лены бываю...
- Сколько ей уже лет?
- За сорок. 24 года она лежит, прикованная к постели, а самое главное... Бабушка ухаживала, помогала, но сама слегла. Помогают Ленины гимнастические подружки - она заочно окончила институт физкультуры.
- Мухина вообще не может вставать, совершенно?
- Она и сидит-то, только если ее посадят, обложат подушками, а в основном, конечно, лежит. У нее потрясающе умненькая головка, она много читает, смотрит по телевизору все программы, очень толково рассуждает.
- Трагедия… О ней забыли, Лариса Семеновна? Государство, общество?
- Забыть не забыли, но...
- Не дай Бог никому!
- Ой! Я единственное могу сказать: все-таки эта травма на совести ее тренера Михаила Клименко. Вскоре после Олимпиады в Москве, когда Мухину уложили и много-много раз оперировали, он со всей семьей уехал в Италию и прекрасно живет там по сей день со своими детьми.
- Лена была реальным претендентом на золото?
- Нет (со слезами), она тогда вообще в команду не попадала!
- Да вы что?!
- Из-за этого беда и случилась. Клименко очень хотел, чтобы Мухина в Москве выступила. Никто не сомневался, что команда завоюет олимпийское золото, и он надеялся стать тренером олимпийской чемпионки.
- Он просто ее загнал?
- Именно. У Лены безумно болела нога, а он заставлял работать... К сожалению, меня нечасто приглашают просто побеседовать, поговорить с тренерами, с гимнастками. Не знаю почему - может, боятся, что я их не тому буду учить (смеется)? Но я и раньше всегда тренерам говорила, и сейчас говорю: «Если что-то у гимнастки болит, не насилуйте, потому что это аукнется». Некоторые твердят: «Необходимо научить ребенка работать через боль: вдруг получится так, что надо будет выступать с болью».
- А сами вы часто с болью выступали?
- Однажды такое было, но тренироваться с болью?!
- Нельзя?
- Я не тренировалась. Когда выступаешь с болью, эмоции как-то ее заглушают, она уходит на второй план, но когда тренируешься в зале, зачем же себя насиловать? Можно просто полечиться и восстановить то, что повреждено.
- Я не могу не задать вам важный, на мой взгляд, вопрос. Гимнастика - это хорошо, но существует еще личная жизнь, потому что каждая гимнастка прежде всего женщина. Вы прошли через несколько браков. Знаю, что с первым мужем, чью фамилию носите до сих пор, вы дружите, мало того, с вашим третьим мужем он в замечательных отношениях...
- Ой, до смешного доходит. Как-то Иван сказал Юре: «Юра, я так тебе благодарен, что ты у Лоры в мужьях» (смеется).
- О втором муже, как мне поведали, вы даже вспоминать не хотите, а третий ваш муж - Юрий Израилович Фельдман - академик, профессор, доктор наук, человек высокоинтеллектуальный. Скажите, что нужно женщине для ощущения личного счастья?
- Многие рвутся в руководители, депутаты, в бизнес-леди - это теперь модно, но мне кажется, что любой женщине, какой бы сильной она ни была, хочется иногда расслабиться, стать такой уязвимой...
- Чтобы ее жалели, помогали...
- Природа у нас такая, что нам надо верить: ты можешь на кого-то опереться, с кем-то посоветоваться или переложить какие-то трудности на надежные плечи. Здорово, если такая возможность есть, и я благодарна судьбе и Господу Богу за то, что в заключительной части моей жизни они подарили мне такого замечательного человека, как Юра.
- Вы в Подмосковье живете?
- В 100 километрах от Москвы.
- Немалое расстояние...
- Как сказать - полтора часа езды на машине. Дорога очень хорошая, поэтому...
Мой возраст мне нравится
- У вас, мне говорили, целое поместье...
- Нет, всего лишь 12 соток, но мы еще взяли землю в аренду, и в общем получается почти три гектара. Это чтобы сохранить все то, что вокруг наших соток, чтобы не вырубали сосны...
- У вас и животные какие-то есть?
- Две лошадки, четыре коровки, пять козочек…
- Как вы с таким хозяйством управляетесь?
- У нас есть помощники - муж с женой: они и помогают ухаживать за животными.
- А на земле сами работаете?
- У нас большой сад, две теплицы. Мое хобби - цветы. Общаясь с природой, с землей, с животными, с кошками, с собакой, получаеш ...
|
|
|
| |
Пост N: 433
Рейтинг:
5
|
|
Отправлено: 30.07.09 07:32. Заголовок: Девятикратная олимпи..
Девятикратная олимпийская чемпионка Лариса Латынина: Радоваться победе я не могла – рядом рыдала Астахова…
Мы продолжаем серию публикаций о прошедших летних Олимпиадах, в которых принимали участие сборные нашей страны. О Риме-1960 рассказывает непревзойденная гимнастка Лариса Латынина. Ее рекорд – 18 олимпийских медалей, половина из которых золотые, – до сих пор никому не покорился. На римских Играх, через полтора года после рождения дочери, Латынина выиграла абсолютное первенство, вольные упражнения и командные соревнования.
Чтобы поговорить с Ларисой Семеновной, приходится преодолеть сто километров. Именно на таком расстоянии от Москвы утопает в зелени Михнево – местечко, рядом с которым расположено хозяйство Латыниной и ее супруга Юрия Фельдмана.
Откормленные и явно довольные жизнью кошки греются на солнечной террасе. Более крупная живность – козы и коровы – пасется на ближних полях.
Несмотря на внушительные размеры, дом удивительно уютный. Повсюду мягкие ковры, деревянная мебель, цветы, стены увешаны портретами. Вот Латынина улыбается Пеле, вот стоит рядом с Юрием Гагариным, а в соседней рамочке – сияет рядом с Борисом Ельциным. Запечатлены на фотографиях рядом с Ларисой Семеновной и Владимир Путин с Дмитрием Медведевым. Кадр, где Латынина сопровождает Медведева, сделан за пару дней до того, как он официально был объявлен кандидатом в президенты. Тогда они посетили новенький спортивный зал в Обнинске, построенный благодаря Ларисе Семеновне и названный в ее честь.
Кажется, что она и сейчас запросто может легкой поступью шагнуть на помост и исполнить свою коронную программу в вольных упражнениях… Именно успех в этом виде подарил ей звание абсолютной олимпийской чемпионки в Риме. А ведь на тех Играх Латынину к фавориткам не причисляли…
ПОБЕДИТЬ АСТАХОВОЙ ПОМЕШАЛИ ЖУРНАЛИСТЫ
— Когда я начала готовиться к римской Олимпиаде, многие думали, что мне не удастся и в команду попасть, — вспоминает Лариса Семеновна. — Все-таки за полтора года до Игр я родила Танечку… Но на последнем отборочном турнире заняла четвертое место – и была включена в сборную. В принципе уже можно было радоваться. Но я по натуре лидер. Выезжать на Олимпиаду просто в составе команды не хотелось.
— Лидером сборной СССР считали Полину Астахову?
— Да. Она незадолго до этого выиграла Спартакиаду народов СССР. Журналисты направо и налево писали: «Русская березка» должна победить»… Думаю, ваши коллеги перестарались. Слишком большой груз ответственности на нее взвалили. Вот она и перенервничала, упала с бревна.
— У вас с Астаховой разрыв в очках был минимальным. Многие считают, что если бы не это падение, она выиграла бы золото.
— Возможно. Но впереди еще были вольные – а это мой конек. Я за них почти десять баллов получила (9.9. – Прим. ред.). Может, она там занервничала бы. Кто ж теперь знает?
— А вы не волновались тогда?
— Сказать, что нет, значит соврать. Но волнение мобилизует. Помню, когда выступала на чемпионате города, где у меня соперниц серьезных не было, выходила совершенно спокойная. И проигрывала! А важные старты я никогда не уступала. Впрочем, один раз было дело… Мы с моей подругой Тамарой Маниной впервые поехали на чемпионат мира. Самые молодые там были. И самые наглые. Нам казалось, что мы безумно хороши собой. И я пошла на брусья. Думаю, сейчас вот как все сделаю — все рты пораскрывают. И, исполняя оборот, перестаралась – оказалась на полу. Тамара Манина тоже тогда ошиблась: перескочила через бревно. Но зато выиграла прыжок и вольные. А для меня это был хороший урок: пока соревнования не закончились, не представляй себя на пьедестале.
— Неужели в Риме, после того, как Астахова получила 8.733 после падения и почти выбыла из борьбы, выходя на свои любимые вольные, вы не думали о золотой медали?
— Конечно, я понимала, что если ничего экстраординарного не произойдет, я выиграю. Но не думала об этом. Как зашоренная лошадь, делала то, что умела. Знаете, на стадионах зрителей часто просят не шуметь во время выполнения упражнения, не включать вспышку на фотоаппарате. А я этого просто не замечала. Так уходила в себя, что любые крики были нипочем. Поэтому мне ни один из моих тренеров никогда не пытался внушить: «Лариса, ты должна выиграть». Вместо этого и Михаил Афанасьевич Сотниченко, и Александр Семенович Мишаков говорили: «Делай так, как умеешь». Надо мной никогда не висела тяжелая гиря ответственности.
— Тем более к Риму вы уже были олимпийской чемпионкой – бояться вроде и нечего. А вам, кстати, не хотелось заняться чем-то другим после Мельбурна?
— Когда я вернулась в Киев после первой Олимпиады, надо было досдавать зимнюю сессию в институте. У нас тогда проходило первенство по легкой атлетике. А барьеристка, которая должна была бежать за первый курс, заболела. И тренер, Николай Николаевич Выставкин, поставил бежать меня… Хотя я даже не тренировалась! И прямо там, на соревнованиях, я выполнила третий разряд.
Девчонки, которые видели мое выступление, смеялись страшно. Преодолевая препятствия, я, вместо того, чтобы вытягивать носок вверх, оттягивала его вперед на гимнастический манер. И после этого Николай Николаевич мне сказал: «Переходи в легкую атлетику! Ну что тебе эта гимнастика? Ты в ней уже всего достигла — олимпийская чемпионка, заслуженный мастер спорта. А я из тебя еще большего мастера сделаю!»
«А НА СОСЕДНЕМ ДИВАНЕ СПАЛА ЖЕНЩИНА ИЗ КГБ»
— А почему на Олимпиаде вся сборная жила в одной комнате?
— На самом деле это была квартира, просто дверей при входе в комнаты не было. В одной жили Полина Астахова и Рита Николаева. Кстати, Риту взяли в команду в последний момент – накануне Олимпиады получила серьезную травму Тома Манина. Повредила мениск – и вместо Игр поехала в клинику. А Рита в итоге стала олимпийской чемпионкой в опорном прыжке.
— А вы с кем жили?
— С Лидой Ивановой. Ее на Игры провожал супруг — футболист Валентин Иванов. Он вручил ей огромную коробку конфет-ассорти. Мы эту коробку сразу определили в тумбочку между кроватями. Поскольку сладостей особо есть было нельзя – все-таки режимили, мы с Лидой брали конфетку, но лишь надкусывали, чтобы попробовать, какая там начинка… И клали обратно. К концу соревнований все конфеты были понадкусанные, — смеется Лариса Семеновна.
А Рита приносила с собой персики – тогда в Италии как раз начался сезон – и смачным жеванием мешала спать Полине. Та все время жаловалась: «Ну не могу я больше, переселите ее от меня!» Астахова и без того с трудом засыпала. Помню, на цыпочках крадусь мимо их комнаты в тихий час, Рита спит, на глазах носовой платок, сложенный восемь раз – чтобы свет не мешал. А Полина лежит, натянув простыню на голову. А ноги из-под простыни торчат – и дрожат. Это как раз накануне соревнований было…
— Вы на всех олимпиадах жили вот так, все вместе?
— Да, это обычная практика. В Токио, помню, жили в казармах. Чтобы ночью в туалет сходить, надо было длиннющий коридор преодолеть. Иду я под утро и смотрю – Тамара Пресс туда-сюда ходит. «Лора, а ты что, тоже не спишь?» — «Да нет, — говорю, — на секунду поднялась». — «Как же ты можешь спать? – вопрошает она – У тебя же бревно всего 10 сантиметров шириной! Как можно спать, зная это? Я вот так волнуюсь, что не могу заснуть». — «Да у тебя же шесть попыток! — говорю я ей – Ну неужели ты умудришься из шести не выполнить ни одной так, как на тренировке?!» — «Да вроде должна… Но все равно страшно! А почитать у тебя ничего нет?» Отдала ей поэтический сборник. Так она мне, кстати, его и не вернула. На римской Олимпиаде, кстати, Пресс выиграла несколько золотых медалей.
А в Монреале, помню, я, тогда уже тренер, ночевала в гостиной на диване, а на соседнем спала женщина, которая тоже числилась тренером, а на самом деле была из КГБ.
— В чем заключались обязанности приставленных к вам сотрудников?
— В основном они контролировали, кто куда пошел. Например, за пределы Олимпийской деревни нельзя было выходить вдвоем. Только компанией в три человека и более.
— Для многих олимпийцев самое яркое впечатление австралийской Олимпиады — долгое возвращение домой. А из Рима быстро вернулись?
— Да, из Мельбурна мы месяц добирались. Сначала 20 дней пароходом, потом еще 8 – поездом из Владивостока. А из Рима летели уже на самолете.
— Как вас встречали в Москве?
— К сожалению, не видела. Мы летели через Киев, и я уговорила руководство разрешить мне сойти прямо там – очень соскучилась по дочке. Все это время она была с моей мамой и мужем. Мама во время Олимпиады каждый день зажигала свечку, подходила с Танюшей на руках к иконке Николая Угодника и просила его помочь мне.
СОРЕВНОВАНИЯ ПРОХОДИЛИ В РУИНАХ
— За время Игр удалось познакомиться с Римом?
— Мы изучили этот прекрасный город еще раньше – там проходил чемпионат мира-1954. И в Колизее побывали, и на статуи полюбовались… А главное впечатление от Рима-1960 – безумные автомобильные пробки. Выезжать на старт надо было за несколько часов. Движение вообще не регулировалось. Кто нос просунул – тот и проехал.
— А сами соревнования где проходили?
— В развалинах. Руины, которые остались от римских бань – «термы каракаллы», – служили стенами, а тент, натянутый между ними, — крышей. Внутри установили помост, вокруг него — временные трибуны. А под ними были раздевалки, где вместо дверей простыни весели. Помню, кто-то из наших ребят, делая махи на коне, зацепился за снаряд и порвал трико. К нам сразу прибежали: «Девочки, у кого иголка с ниткой есть?» Прямо там, под трибунами, и зашивали.
— Поговаривают, что Юрия Власова после победы в Риме в Олимпийскую деревню несли на руках. А вас как поздравляли?
— Если честно, мне самой особо праздновать не хотелось. Я не могла себе позволить ту радость, которую по идее должна была бы испытать, став абсолютной чемпионкой. Рядом рыдала Полина… Ох, как я тогда позавидовала спортсменкам, которые играют в командные виды спорта! Там уж если победа – так счастье у всех. Правда, потом мы командные соревнования тоже выиграли. А Полина еще на брусьях победила – и уехала из Рима двукратной олимпийской чемпионкой. Кстати, результата, которого достигла наша сборная в Италии, не было в истории ни до, ни после. Из всех медалей, которые разыгрывались в гимнастическом турнире, мы уступили одну-единственную – на бревне – Еве Босаковой из Чехословакии. Правда, золотую. Жалко…
СУВЕНИР ОТ ИТАЛЬЯНКИ СТАЛ ТАЛИСМАНОМ
— Иностранцы небось удивились такому прорыву советских гимнасток?
— Наш результат шокировал всех! Международный Олимпийский комитет тут же поменял правила: в финальных соревнованиях по многоборью теперь можно было выступать лишь трем спортсменам из одной страны, а в отдельных видах – двум. А то получилось, что мы, советские девушки, оккупировали все пьедесталы! Иностранцев это возмутило. Поэтому наш рекорд уже никто не побьет, — довольно улыбается Латынина.
— Соперницы на вас не обиделись?
— Нет, у нас были хорошие отношения. Особенно с итальянками. Помню, Вильма Лагарара еще на Играх в Мельбурне подошла меня поздравить и приколола мне на тренировочный купальник сувенир — маленькие тапочки. Потом, когда встретились в Риме, я ей сказала, что ее подарок стал моим талисманом. Кстати, совсем недавно мы с ней увиделись на одном из гимнастических форумов. Когда я ей напомнила про эти тапочки, у нее на глаза навернулись слезы – все-таки почти 50 лет прошло…
— С тех пор гимнастика сильно изменилась...
— Не то слово. Даже снаряды другие. Мы прыгали с деревянных мостиков, нынешнее поколение использует трамплин. Мы делали вольные на жестком полу, чуть смягченном войлоком, а современный помост – упругий слоеный пирог. Брусья, на которых мы выступали, разводились лишь на 90 сантиметров. А сейчас что девчонки творят на перекладине? Единственное, что осталось неизменным, – ширина бревна: 10 сантиметров. Поэтому то, что сегодня выполняют девчонки на этом снаряде, – единственное, что меня удивляет и страшит. И напрочь отбивает охоту представлять себя на их месте. А вот на остальных современных снарядах я бы с удовольствием занималась...
— Как думаете, кто-нибудь сумеет побить ваш личный рекорд по количеству золотых олимпийских медалей?
— Майкл Фелпс, думаю, может. На чемпионате мира выиграл золото на восьми дистанциях. А на Олимпиаде заявился на девяти. Но по общему количеству олимпийских медалей ему, конечно, пока до меня далеко, — улыбается Латынина.
— Но Фелпс – пловец. А я о гимнастике…
— Это вообще нереально.
ЛИЧНОЕ ДЕЛО
Лариса ЛАТЫНИНА (ДИРИЙ)
Родилась 27 декабря 1934 г. в Херсоне (Украина). Заслуженный мастер спорта. Заслуженный тренер страны. Олимпийская чемпионка 1956 г. в абсолютном первенстве, командных соревнованиях, вольных упражнениях и опорном прыжке. Олимпийская чемпионка 1960 г. в абсолютном первенстве, командных соревнованиях и вольных упражнениях. Олимпийская чемпионка 1964 г. в командных соревнованиях и вольных упражнениях. Рекордсменка мира по количеству олимпийских медалей – 18 (9 золотых, 5 серебряных, 4 бронзовые). Восьмикратная чемпионка мира. Многократная чемпионка Европы и СССР. В 1966– 1976 гг. старший тренер женской сборной СССР.
|
- участник сейчас на форуме
- участник вне форума
